Но в один из таких дней, может раньше, а может позже, ты поймёшь, что ты не знаешь, как дальше жить, и никогда этого не узнаешь.
Ты поймёшь, что ты никогда не любил. Ни родственников, ни друзей. Ни девушек с красивой грудью, улыбкой, голосом, ни умных девушек, ни глупых девушек — ты никогда не любил девушек. Ни мужчин с атлетическим телосложением, хорошим характером, умением поддержать, темными волосами, светлыми волосами, высоких и низких, худых и полных — ты никогда не любил мужчин. Ты никогда никого не хотел — а может и хотел, но ты уже и не помнишь.
Вся твоя жизнь, вся твоя маленькая вселенная комкается гармошкой твоих проблем, которые наконец-то тебя сломали. Твоё гордое отчуждение отдаётся ночными слезами бессилия и желания поговорить, засмеяться, улыбнуться — и утренними позывами немедленно покончить с собой. Ты ненавидишь себя, ты всегда себя ненавидел, только сейчас ты осознал это во всей красоте и богатстве.
Ты давно хотел покончить с собой, но ты ждал чего-то. Чуда, которое поставит всё на место, которое разрешит все твои проблемы, которое обнимет тебя большой тёплой волной и заставит тебя наконец поверить, что ты не сломанная марионетка в своих руках, а человек, личность.
По ночам ты грезишь о том, что тебе присвоят ученую степень. Что ты женишься, выйдешь замуж. Тебе видится твоё будущее, ты отчаянно надеешься, что кто-то или что-то заставит тебя на следующее утро не хотеть покончить с собой. Апатию сменяет подавленность, подавленность сменяет истерика, истерику сменяет апатия.
В апатии ты думаешь о суициде также, как и о том, что ты забыл выбросить мусор, постирать носки, позвонить кому-то, сказать ненужное «люблю» человеку, которого ты не любишь, потому что любить ты не умеешь. Ты долго и упорно сопротивлялся своей болезни, своей поразительной эгоистической болезни, которой нет названия и описания, а сейчас ты вдруг осознал своё бессилие перед ней, ты осознал, что у тебя нет сил бороться дальше и что всем, в сущности, всё равно, будешь ли ты бороться дальше или покончишь с собой. Находишь на столе игрушечный пистолет, снимаешь предохранитель и спускаешь курок. Не сразу понимаешь, что тебя опять обманули, что пистолет игрушечный и что он не принесёт тебе желанного избавления.
В подавленности суицид — единственное, о чем можно думать, не уходя в истерику. Лица друзей, которых у тебя никогда не было, пересекаются с лицами родных, которые никогда не были близкими, и все эти лица разбиты, расколоты, как стекло, как зеркала, ты видишь их, но видишь в них себя. Ты сталкиваешься лицом к лицу с самим собой, только другим, прошлым. Тем, кем ты был до того, как с тобой случилась эта болезнь.
В истерике хочется бить себя, повреждать себя всеми способами, ненависть к себе возрастает в арифметической прогрессии, она накрывает тебя с головой, но когда твоё судорожное сознание выкрикивает, что хочет умереть, ты понимаешь, что сейчас, в данный момент, умереть ты никак не хочешь. Истерика — единственный способ поддерживать себя живым.
Ты просыпаешься утром от будильника, который вчера поставил, но не то чтоб не тянешься его выключать — закрываешь глаза. И это не преднамеренное действие, ты просто ничего не хочешь, даже просыпаться.
Все тебя покинули, потому что ты просил всех тебя покинуть; ты хочешь говорить, но ты разорвал со всеми какие-либо контакты, потому что тебе не о чем с ними говорить; ты слушаешь музыку, но ты не испытываешь ничего. Тебе кажется, что было бы проще, если бы ты просто умер — и это действительно было бы проще.
Огромная пропасть между тем, кто ты есть для других, — властный, себялюбивый, восторженный, истероидно-эпилептоидный умник с духом учёного и радостями открытия — и тем, кто ты есть для себя — маленький ребёнок, скромный и желающий ласки. Огромная пропасть, невзирая на то, что с одним единственным человеком на земле ты пытаешься не притворяться. Ты всё равно притворяешься, что тебе не хочется пасть к его ногам, что тебе не хочется рухнуть перед ним и не скрывать своё отчаяние, но ты панически боишься, что этот последний аванпост перед тем, что люди называют одиночеством, тоже падёт под натиском всеобщего мнения о том, что ты недостоин ласки, награды, поощрения, помощи. Тоже падёт под натиском такого же твоего личного мнения о себе.
Ты ничтожен. Ты мал. Ты застрял у всех в зубах и ты — одна большая проблема. И ты понимаешь это также явственно, как и то, что ты ничего не сможешь с этим поделать.
В один из таких дней, может раньше, а может позже, ты поймёшь, что ты не знаешь, как вернуться обратно. И никогда этого не узнаешь.
Комментариев нет:
Отправить комментарий